Дорога войны - Страница 38

Сергиев конь поставил уши стрелками, нетерпеливо переступил с ноги на ногу — его влекло вперед.

Когда Лобанов спустился и приблизился к каравану, беготня только начиналась, остановка на привал — дело долгое.

Переселенцы распрягали лошадей и мулов, снимали с них сбрую; потом, оставив животных на привязях у фургонов, то там, то там разводили костры из сухого навоза и веточек, валявшихся под ногами, — горные леса ждали впереди. Когда огонь разгорался, коней уводили на водопой, а потом — в отгороженный веревками загон, где они вместе с другими упряжными и верховыми животинами будут под надзором ночной стражи. Саурана Сергий привязал к колышку рядом с фургоном.

— Хорошо здесь… — послышался за спиной голос Гефестая.

— Это точно, — согласился Роксолан. — Чувствуешь себя как на прогулке.

— Вы особо-то не загуляйте, — сказал Искандер, подойдя. — Поблизости видели конных бастарнов.

— Что ж, будем бдительны, — сделал вывод Сергий.

— И, как говорил мой дед Могамчери, — тут же подхватил Эдик, — «Бдительный живет дольше!» Это правда, что бастарны скальпы снимают?

— Правда, — кивнул сын Тиндара и усмехнулся. — Их тут все кому не лень снимают, так что береги волосы!

Чанба не ответил колкостью, лишь задумчиво поскреб макушку.

Ночь была холодная, с легким морозцем, а небо оставалось чистым. Хорошенько закусив у костра, Сергий пошел проверить, как ведет себя его конь и все ли в порядке с животными в загоне.

Было тихо, только где-то очень далеко шакал выводил во тьме жалобную песнь. Сапоги Лобанова шуршали в траве, когда он шел к лошадям, и те насторожили уши при звуке его голоса. Роксолан немного постоял, опираясь о крайний столб загона, — ему нравился хруст травы на зубах у животных. Его слух, отвыкший в городских условиях различать звуки, учился улавливать только странные, необычные шорохи, те, что выделялись на привычном фоне ночи.

Какая-то ночная птица возилась в кустах, доносился мышиный писк.

— Спать пора, — сказал он лошади Дионисия, серой в яблоках, и та тряхнула гривой, не разумея человеческую речь.

…День еще не наступил, когда возницы выбрались из-под овчинных одеял и пошли к мулам и лошадям. Ночной сторож по очереди выпускал из загона четверки и двойки, и возничие сразу вели животных на водопой, а потом — к фургонам и начинали надевать на них сбрую.

Продергивая на место цепную постромку, Дионисий Эвтих сказал:

— Надо сегодня хотя бы миль двадцать пройти.

— А чего ж не пройти, — поддержал его суетливый переселенец, — пройдем! А ты как думаешь, Сергий?

Лобанов хотел что-то ответить, но тут у него за спиной раздался дикий крик и мимо пронесся всадник на гнедом мерине — глаза выпучены, волосы всклокочены. Вытянутой рукой он показывал на холмы.

— Варвары! — вопил он. — Бастарны! — Всадник с обезумевшими глазами понесся дальше вдоль каравана, выкрикивая: — Сарматы! Спасайтесь!

Эдик, возникнув на козлах фургона, перепрыгнул на гнедого, сбрасывая паникера наземь, но было уже поздно — дикий страх разошелся волнами по каравану. Кто-то щелкнул бичом, фургон рванулся вперед. Выхватив меч, Сергий обернулся к своему коню. Но коня не было — его спугнул орущий всадник.

Мимо с громыханием неслись фургоны, возницы, стоя, наяривали лошадей, те ржали и тянули вперед, пуча глаза.

— Стоять! — заорал Лобанов, взмахивая акинаком. Куда там. Переселенцы неслись, как перепуганное стадо. На глазах у Роксолана две стрелы, окрашенные в красный цвет, воткнулись в кожаный верх фургона. Сергий резко развернулся — прямо на него летел бастарн на коротконогой мохнатой лошаденке. В кожаных штанах, в тяжелой куртке из турьей кожи, обшитой роговыми накладками, в остроконечном башлыке, бастарн натягивал тугой лук и щерил смуглое, размалеванное лицо.

Мечом отбить стрелу Роксолан не поспевал и ударил по ней ладонью, ощущая тугое сопротивление древка, несомого инерцией, и маховое касание оперения. Бастарн выкатил изумленные глаза, а в следующее мгновение Эдик проткнул ему грудь метко брошенным дротиком-пиллумом.

Мельком Лобанов заметил Гефестая — кушан стрелял из лука прямо с козел фургона. Мимо проскакали несколько переселенцев, обгоняя тяжело нагруженные фургоны.

С дикими воплями вынеслись бастарны. Их было десятка три. Потрясая копьями, натягивая луки, они скакали прямо на караван.

Одну из лошадей, тянущую фургон, ранило стрелой. Лошадь упала на колени, при этом дышло воткнулось в землю, передние колеса вывернулись, и фургон опрокинулся. Отброшенный в сторону возница схватил лук и, прячась за фургоном, лежащим на боку, принялся отстреливаться.

Караван растянулся и стал легкой добычей для подвижных бастарнов, которые могли теперь рассекать его на части, отрезая фургоны по одному. Чем они и занялись. Многие переселенцы спасались бегством, но тяжелые каррухи можно было погнать разве что рысью, да и то лишь под горку. От бастарнов не уйти!

Сергий выхватил нож и метнул в подскакавшего степняка. Клинок вошел тому в шею по рукоять — варвар схватился за горло, между его пальцев брызнула кровь.

Лобанов не стал дожидаться, пока тот свалится. Он подскочил и пинком свалил мертвеца. Хватаясь за гриву, вскочил на лошадь. Так-то лучше!

Оказавшись в седле, он огляделся. Бастарны разбили караван на три неравные доли и увлеченно грабили доставшееся. Переселенцы на конях ожесточенно дрались с еще одним отрядом варваров, прискакавшим на подмогу. Кавалеристы из переселенцев теснили бастарнов, хотя строй их рассыпался и бой переходил в стадию дуэлей один на один.